Перед вечерней зарей в лесу всегда затишье. Но почему-то именно сегодня тебе это кажется странным. Птичьи голоса потихоньку начинают затухать, как и солнечные просветы меж деревьев. Сердце трепещет: ты понимаешь, что день близится к концу, но тело не может понять, какое сейчас время суток. Роща неподалеку от домика искрится в лучах засыпающего светила, листья едва колышутся – то ли от росы, то ли от случайного ветра, который ненароком попался в томную, влажную ловушку, и ему уже не спастись.
Колодец с придыханием издает глубокие звуки подземных вод. Ты берешь ведро, стоящее рядом: в местах, где оно соприкасалось с твердью, дерево покрыто островками мха. Ведерко летит вниз вдоль холодных каменных стен, чтобы с хлопком разбить водяную гладь. Маленькие волны бьются, не точат камень, пытаются выбраться наружу – но безуспешно.
В голову приходит старый то ли славянский, то ли скандинавский, то ли кельтский мотив, почему-то напоминающий материнскую колыбель. Руки – грубые, закаленные работой с деревом и землей, тянут шероховатую веревку, сделанную вручную. Тобой. Голос в голове очень тихий, но он дышит морскими бурями, и ты слышишь, сколько силы таится в нем.
Мгновение – и он растворяется в криках чаек и шуме волн. Пена подступает к твоим ногам, хотя ты понимаешь, что находишься сейчас за тысячи километров от океана. Нужно лишь протянуть руку – и в ладонь ляжет заснувшее солнце. Скалы, встречающие корабли – жизнью ли, смертью ли – единственные твои братья и соратники: они молчат и слушают, как живет этот мир. Кто-то из них в прошлой жизни сам выбрал дорогу созерцания, кто-то был обречен на бездействие и вечный покой, а кто-то…
Ты издаешь краткий смешок. На лицо падают последние солнечные лучи, и всего на секунду тебе становится волнительно и одновременно страшно: волосы раскидывает в разные стороны, и ты поднимаешь глаза к небу, видя, как грядет нечто. Нечто могущественное. Чем бы оно ни было, дыхание перехватывает от невозможности сойти с места, ноги будто вросли в песок, и каждый вздох, каждое дрожание зрачка становится нереальным – грудь сжимается от осознания такого величия. Волна с грохотом ударяется об огромную скалу, расколов ее на части.
С тяжелым вдохом ты возвращаешься в лес, где осталось твое тело. Трава под ногами мокрая, пустое ведро лежит рядом на боку. Тишина вливается в твои уши и заполняет разум. Океан далеко, но он прекрасен. И все же… Лучше лес. Людей здесь почти не бывает.
И слава богу.
Молчание – и в уши врывается крик леса, клокочущий, шипящий, стрекотанием заполняющий каждый уголок, каждую норку, каждую щель в дереве. Крик предсмертных страданий пойманных тварей и крик, взывающий о продолжении жизни на земле, разносимый меж дубов взмахами крыльев, несущийся вдогонку за хищниками, вынюхивая в податливой тверди их следы. Твой взгляд усматривает каждый листик и веточку, каждого врага и друга, ибо ты – внутри каждого из этих созданий земли и ветра. Они шепчут, рычат, воют – зовут, и просят, и молят всем своим естеством:
«Будь частью нас».
Жилы внутри вековых истуканов бурлят и сокращаются подобно человеческим венам. Одного твоего прикосновения достаточно, чтобы прочувствовать это: дыхание дуба, растущего рядом с твоим домом, слышится через трещины, и его кора мягкой волной проходит под твоими ладонями. Их взоры обращены к небу, которое вот-вот разразится горечью, и рев грозы прорывается откуда-то издалека…
«Неужели?»...
Шторм укрывает собой целый материк.
Волна, подобно бездонному, черному одеялу, обращает в сон и живых, и мертвых, сметая на своем пути любого, кто посмеет усомнится в могуществе последнего Атланта.
Замерев на последнем островке суши, спасая в своих объятиях дикого лиса, ведьма поднимает взгляд и в последний раз закрывает глаза.
Животное издает дикий визг и исчезает под толщей воды вместе с хранителем леса.